Первую часть читайте по ссылке Ужасы ГУЛАГа. Часть 1

В конце концов, «дальнейшее поведение этой группы рецидивистов стало принимать угрожающий характер, ибо угрозы с их стороны, как надзору, так и лишенным свободы, жалующимся на банду, стали проявляться все наглее. В целях изоляции и предотвращения террора Кленов, Чернов, Дроздовский, Алексеев, Бычков были изолированы в отдельную камеру под запор. Тогда вся эта банда с целью добиться прежнего положения свободно гулять по двору, творить произвол, кражи и терроризирование, пытались сделать нападение на охрану во время вывода их на прогулку, во исполнение чего 22 января Чернов первым напал на старшину охраны Мазыгаева, ударил его ведром в плечо, а Кленов и другие побежали к воротам больницы, где находились на посту надзиратели из лишенных свободы Елизаров и Поздняков, схватили кирпичи и стали бросать ими в надзор. В это время Кленов говорил, что он все равно свою угрозу убийством приведет в исполнение, и от него они не уйдут. Этими действиями выражалась месть за то, что прошлой ночью при обыске у Кленова отобрали нож и поддельный ключ к замку ларька, чем предотвратили ограбление ларька.

16). После неудавшейся попытки разогнать охрану, Кленов, Чернов, Алексеев, Дроздовский и Бычков произвели бандитский разгром камеры – разбили рамы, стекла, электролампочку, разобрали печку, тем самым сделали отверстие в помещение прачечной и вывели последнюю из строя на целую шестидневку. А через отверстие пытались выйти, но побоялись, т.к. в прачечном помещении находились вооруженные надзиратели. Тогда ни сложили возле двери матрацы и доски с коек, развели огонь с целью поджечь находящийся наверху двухэтажный деревянный корпус, где содержаться люди.

Пожар корпусов возникнуть мог вполне т.к. косяки дверей соединяются с обшивкой деревянного корпуса. И лишь благодаря своевременно принятым мерам, огонь в камере был быстро ликвидирован местной пожарной командой.

В результате бандитского разгрома двух камер, причинен колонии материальный ущерб в сумме 355 руб.».

В застенках ГУЛАГа

Прервем цитирований и обозначим промежуточные итоги: чуть больше чем за месяц «великолепная пятерка» в ударном, стахановском темпе совершила более полутора десятков преступлений – от мелких краж до избиения персонала и даже едва не спалила жилой корпус. При этом многочисленная охрана почему-то оказалась совершенно бессильна.

Меж тем, «бунтари», добились-таки своего, переместившись из статуса уголовных в категорию политических. Так, Кленову вменили сразу две статьи. Во-первых, пункт 3, статьи 58, карающий за «сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью их склонения к вооруженному вмешательству в дела Республики, объявлению ей войны или организации военной экспедиции, равно как способствование иностранным государствам уже после объявления им войны или посылки экспедиции, в чем бы это способствование ни выразилось». Видимо следствие сочло, что буянил он по заданию иностранной разведки. Так или иначе, но этой статье ему «светил» расстрел и конфискация всего имущества.

Во-вторых, Кленова обвинили по 3 пункту, но статьи 59, предусматривавшему ответственность за «участие в беспорядках, не отягченных преступными действиями, сопряженных с явным неповиновением законным требованиям властей или противодействием исполнению последними возложенных на них законом обязанностей или понуждением их к исполнению явно незаконных требований, хотя бы неповиновение выразилось только в отказе прекратить угрожающее общественной безопасности скопление».

Тут наказание было мягче – подстрекателям, руководителям и организаторам грозило лишение свободы со строгой изоляцией не ниже двух лет, остальным – отсидка или принудительные работы на срок до шести месяцев.

Ту же 59-ю вменили и остальным сообщникам.

На время следствия всех пятерых перевели из колонии в тюрьму, где, казалось бы, режим был строже и порядок жестче. Но знаменитые «гулаговские костоломы», на раз ломавшие старых большевиков, закаленных царской каторгой и советских маршалов, прошедших горнило Гражданской войны, почему-то тоже ничего не смогли противопоставить распоясавшейся мелкой тюремной шпанке.

«17. Будучи переведенными в Ульяновскую тюрьму, как следственные, Кленов и их группа продолжила свою преступную деятельность.

Так, 23 февраля около 9-ти часов вечера они договорились всей камерой сделать налет с целью грабежа на камеру № 21. И когда осуществлению грабежа помешал пом. дежурного Баранов, Чернов ударил последнего по щеке.

На следующий день, 24 февраля около 10-ти часов утра бандиты совершили новый налет на камеру № 13. Замок сорвал Чернов и все они ворвались в камеру, и под угрозой убийства унесли имущество и продукты лишенных свободы камеры № 13. А во время свалки оторвали у старшего надзирателя Баранова хлястик от шинели и пуговицы.

18). 12 марта Кленов напал на лиш. своб. Шигина и во время его избиения разбил о голову потерпевшего глиняную чашку и в этот же день вечером он супом из миски хотел обварить повара. Но когда ему помешал исполнение дежурный Скрыпин, то Кленов набросился на дежурного, нецензурно его ругая и грозя убийством.

Характеристикой неисправимости Чернова служит акт от 9 декабря 1936 г., составленный Нарсудом 1-го участка, когда Чернов, после вынесения приговора в судебном заседании стал нецензурно выражаться по адресу суда и плюнул на председательствующего».

В ходе следствия Кленов и Чернов ничего не скрывали и с некоторой даже гордостью признали себя виновными по всем эпизодам, а на вопрос зачем им потребовался обнаруженный при обыске самодельный ключ, Кленов прямо ответил: «На всякий случай. Куда подойдет, туда и влезу».

Почти во всем признался и Дроздовский, кроме участия в поджоге камеры и от показаний по данному пункту отказался.

А вот Алексеев с Бычковым виноватыми ни себя не считали, поскольку активной роли в преступлениях, по их словам, не играли.

Тем не менее, всю кампанию признали виновной в том, что, «объединившись между собой, повели паразитический образ жизни, совершенно отказываясь выходить на работу, и вместо честного отбытия наказания и тем самым искупить совершенное преступление трудом, они стали на путь терроризирования честно работающих лишенных свободы, а также и руководства колонии путем разгрома камер, воровства вещей и денег у лишенных свободы, вымогательства к удовлетворению незаконных требований».

29 апреля 1937 года Нарследователь города Ульяновска Кирпичников расследование этого дела закончил и постановил направить его на рассмотрение Специальной Коллегии Областного Суда по Куйбышевской области.

Указанные судебные инстанции, состоявшие из председательствующего и двух членов, были образованы 10 июля 1934 года на основании постановления Политбюро ЦК ВКП (б) «О работе судов и прокуратуры». Спецколлегии создавались при Верховном Суде СССР и ВС союзных республик, а также при краевых и областных судах и главных судах автономных республик. Они рассматривали дела о государственных преступлениях и преступлениях против порядка управления, в том числе и дело ульяновской пятерки.

Как сложилась дальнейшая судьба членов шайки, державшей в страхе не только население «архипелага», но и его охрану, не известно. Однако с большой долей вероятности можно предположить, что в годы хрущевской «оттепели», все они оказались в числе «невинных жертв сталинских репрессий» и «большого террора», поскольку других, как утверждали «прорабы перестройки», среди «политических» в 1937-ом просто не было.

Источники:

ГАУО Ф. Р-1435, оп. 11. Д. 15. Л. 325-327

Владимир Миронов